Сторож закашлялся, сплюнул и, не прощаясь, пошел прочь.

— Эй! Пан Пётр, что ж вы так скоро уходите? Я ещё не закончил.

— А я закончил, — ответил тот, не оборачивая головы.

— Какой же противный мужик, — проговорил Мрозовский, со злобой глядя на сторожа. — И ссориться не хочется — вдруг полезным окажется.

По возвращению в Управу пан Мрозовский определил тело Зеленского в мертвецкую и доложил руководству, что у него есть подозрение на Вениамина Железова. А подозревает он этого Железова, так как невеста его в любовницах у Зеленского находилась, и потому причиной убийства могла послужить ревность. Одного только не доставало — орудия убийства. Мрозовский снова тщательно осмотрел всё вокруг, но ничего похожего, чем можно было бы перерезать горло, он не нашёл.

Мрозовский очень сожалел о смерти Зеленского. После последней партии в покер Зеленский остался должен.

— Я с вами, пан Эдвард, после рассчитаюсь. Вы же меня знаете — я человек слова, — пообещал на прощание доктор и так не вовремя погиб.

Теперь «человек слова» лежал на холодной полке в мертвецкой, а на больших пальцах ног у него болтались бирки.

Ранним утром Веня ждал проходящего поезда, чтоб уехать из этого никчемного городка. Может быть и навсегда уехать. Он мечтал о новой жизни, которая ждёт его далеко-далеко отсюда, когда мальчишка, разносивший газеты, прокричал:

— Важные новости! Известно имя убийцы доктора Зеленского! Разыскивается убийца! Убийца известен по делу о гробокопателях!

Первой мыслью Вени было сорваться и побежать обратно в лавку, чтоб увидеть Рузю и сказать ей, что теперь не нужно никуда уезжать. Ведь Зеленский-то мёртв! Сорвавшись с места, Веня остановился. Если Зеленского убил кто-то из гробокопателей, то разыскивают его, Веню. Или Рузю. По этому делу только Пасечник в подвале сидел. Остальных Веня не знал, кроме одного страшного молодого пана, имени которого лучше было не вспоминать. Подхватив узел с вещами, он понёсся не разбирая дороги, только бы успеть предупредить.

— Куда это ты собрался?

Веня налетел на человека, резко остановился и изменился лицом, узнав его. «Про волка обмолвка…» Веню буравили холодные голубые глаза.

— Никуда я не собрался. Вернулся вот.

— Откуда? — раскатистый смех старого знакомого отозвался холодом в затылке. Веня ощутил, как на затылке стянуло кожу и взмокли подмышки. Этого знакомца страшно было во сне увидеть, а тут так не вовремя.

— Говорите, чего хотели. Спешу я, — нахмурился Веня, нервно задышал, раздувая ноздри.

— Ну-ну… Ладно тебе! Мы же друзья. Нам и делить-то нечего. Давай пройдёмся, поговорим.

Веня кивнул, соглашаясь. Может и был у него выбор… Вот взять развернуться и уйти по своим делам. Ну что он сделает? Побежит следом или силой попытается остановить? Меряться силой не имело смысла, да и сила то тут не причём. Веня боялся знакомца, и Пасечник тоже боялся. Есть такие люди, что как посмотрят в глаза, то всю душу выймут. От таких людей нужно подальше держаться. Нужно, да не получилось. Тут ещё и Рузя скандалит, денег требует. Рузя! Одна надежда, что она услышит новость раньше, чем…

Веня бестолково плёлся шаг в шаг следом за знакомцем. Мимо потянулся кладбищенский забор и крайние могилы, что местами стали обсыпаться от времени и снежной зимы. Так бывает, как только вся снежная красота сходит, то тянет за собою всё, что не крепко зацепилось. Вымыли весенние ручьи кладбищенскую глину, оставили протоки и неглубокие овражки вдоль насыпи забора. Один полуразрушенный склеп был совсем размыт: домовина из-под глины досками гнилыми на мир смотрела, а кости собаки отрыли. Так и узнали, что за балкой есть такая могилка. Поправили её, службу заказали, чтоб совесть не мучила. В Бога Веня не верил, потому считал, что службу зря служили, а вот выпить за упокой потревоженного покойника следовало. Потому после каждого случая на Кальварии садились они с Пасечником и пили горькую до утра.

— Далеко ещё? Сколько идём и слова ни одного не сказали, — сказал Веня и посмотрел на небо.

Вверху над кустом вербы кружил удод, расправил веером хохолок, вытянул узкий клювик и словно рвался прочь от людей, почуяв опасность. Яркий и крикливый птах смешно летел, рывками удаляясь в балку, такой жёлто-солнечный на фоне безоблачного неба.

В горле вдруг забулькало, обожгло и горячее потекло на грудь. Веня схватился за шею и отпрянул от боли. Он посмотрел на пальцы с каплями крови, потом на удалявшуюся спину знакомца, на летевшего вдалеке жёлтого птаха и стал заваливаться на кованую оградку. Веня цеплялся за увитую пожелтевшим на солнце плющом калитку, пальцы не слушались и соскальзывали, немея. Последней, что увидел, была пожухлая трава на глинистой кладбищенской земле.

* * *

Пан Пётр уже битый час сидел на лавке возле входа в Управу в ожидании Мрозовского. Пётр намеревался написать жалобу на сыщика, но предварительно желал посмотреть тому в глаза и сказать всё, что он думает о сыске и всей «двуйке». Листик, вырванный из ученической тетради, лежал аккуратно сложенный в четверо во внутреннем кармане пиджака и тешил самолюбие сторожа похлеще материнской похвалы.

— Доброго дня пан Пётр! — Мрозовский улыбчиво прошел мимо лавочки со сторожем, поздоровался и, не останавливаясь, направился ко входу в Управу.

— А если бы вы знали, что я вас тут дожидаюсь, то так же бы обрадовались или честно прошли бы мимо не здороваясь?

От такой тирады Мрозовский замер на месте, развернулся и внимательно посмотрел на сторожа.

— Чего так смотреть? Я не панянка красивая, чтоб любоваться, — надулся сторож, поднялся с лавки и подошел к Мрозовскому. — Я к вам, пан сыщик. К вам и к вашему начальству.

Мрозовский не сдержал удивленного возгласа, который больше походил на сдавленный крик больного хряка, которого скоро прирежут, не дожидаясь праздника, чтоб сам не издох.

— Ну, проходите, если вам есть, что мне сказать, — сухо сказал Мрозовский и жестом пригласил за собой.

Сторож на секунду замялся, потом подумал о чём-то, махнул рукой и решительно вошёл следом.

— Так что ж у вас для меня есть, пан Пётр? — спросил Мрозовский, вальяжно развалившись в кресле.

— Труп у меня для вас есть, пан сыщик, — коротко ответил сторож и собрался насладиться результатом.

— Скажем так, вы меня не удивили. Ваших трупов на каждого горожанина хватит. А если ещё и те курганы раскопать, где захоронены защитники крепости от набегов турецких, так и вовсе по два трупа на нос.

— То не трупы, — тихо ответил пан Пётр, явно обидевшись за такие сравнения.

— Что вы изволили